О чём говорит стрельба в пермском университете
Трагедия в Перми в очередной раз показала, что в погоне за хайпом думать головой не хотят даже сотрудники известных СМИ. Про блогеров вообще молчу.
Еще до конца не были известны обстоятельства случившегося, количество погибших и судьба стрелка, учинившего бойню в университете, а по просторам Интернета уже гулял его манифест. Иначе как подробной инструкцией для будущих подражателей я его назвать не могу.
А они обязательно будут. По статистике, после каждой вооруженной атаки на образовательное учреждение резко возрастает риск следующих инцидентов, а подражание – один из мотивов школьных стрелков. Именно те случаи, которые предавались широкой огласке, затем становятся популярны среди детей – они создают фан-группы, в которых цитируют предсмертные записки стрелков, и даже покупают одежду, которая была на них в момент преступления.
Вы знали, что «Колумбайн» это далеко не первая стрельба в учебных заведениях США, и даже не самая массовая? Но именно эта трагедия стала своего рода эталоном для многих последователей Эрика Харриса и Дилана Клиболда. Почему так? В погоне за хайпом этому поспособствовали ведущие СМИ. Освещая страшную трагедию 1999 года, CNN и Fox News получили самые высокие рейтинги в истории, у The Times заголовки про «Колумбайн» красовались на первых полосах две недели подряд, а сотрудники Time додумались поставить фото убийц на обложку майского выпуска.
Особое место события в Колорадо заняли и в современном киноискусстве. В 2003 году вышел фильм «Слон» Гаса Ван Сента и кинолента «Нулевой день», в обоих случаях образ стрелков был списан с Клиболда и Харриса. В 2007 году на экраны вышла история двух жертв школьной травли, устроивших стрельбу в столовой. Отдаленная рефлексия на тему событий в Колорадо была снята в Эстонии и обрела тогда почти культовое значение для подростков уже российских. Правда, нынешнее поколение тиктокеров о ней слышало вряд ли – для них «крашем» в мае стал почувствоваший себя Богом Галявиев.
Скулшутинг, хотите вы того или нет, давно уже стал элементом подростковой поп-культуры. Он везде – и в коротких роликах TikTok без претензии на интеллектуальность, и в тематических сообществах колумбайнеров ВКонтакте, на просторах которых дети рисуют фан-арты, пишут фанфики и монтируют видео про психопатов и убийц. В россисйском сегменте подобный контент начал появляться с 2012 года, а к 2017 – 2018 годам его распространение достигло cвоего пика. И даже принятый после трагедии в Керчи закон о немедленной блокировке ресурсов, содержащих информацию, которая провоцирует детей на совершение опасных для жизни противоправных действий, честно сказать, работает на троечку.
К теме хайпа.
Наверное, все уже слышали про 17-летнюю девушку из Зеленограда, которая неделю назад покончила с собой в прямом эфире Инстаграм.
Вслед за ней «самовыпилиться» под популярную песню ЛСП, заблокированную Роскомнадзором, решили десятки подростков в ТикТоке. Понарошку, с первых этажей, предусмотрительно подложив вниз подушки. Челлендж такой.
А позавчера в ходе 40-минутной трансляции «подвиг» повторил молодой человек из Краснодара. Уже по-настоящему. После этого менеджер известного артиста принял решение снять песню со всех стриминговых площадок.
В погоне за лайками и реками наши дети сегодня готовы пить красители, прыгать с окон, убивать себя и друг друга. И даже совместное чтение книг и валяние в снегу, к сожалению, не являются гарантией того, что беда однажды не постучится в ваш дом.
Проблема психопатов (и не только) и их поведения лежит в плоскости семьи. В семье, где царят дружба и любовь, где с детьми разговаривают хоть о чём-то за пределами “домашку сделал? спать иди, нет, денег не дам, шапку надень, приходи до полуночи”, нельзя не заметить, что с ребёнком что-то происходит.
В семье, где папа и мама – друзья, в разы снижаются будущие риски насилия, наркозависимости, асоциального поведения, попадания в секты и превращения, наконец, в медика, продающего другому психопату липовую справку. Проще говоря, снижается риск девиантного поведения. Вряд ли прям на 100%, но снижается.
Семья может быть полной или нет, религиозной или светской, но она должна быть.
С совместным чтением книг, играми в плэйстэйшен, походами в театр и на поп-рок-оперные концерты, с ужинами и завтраками, валянием в снегу, а если надо – то и совместным распитием и воем друг другу в плечо, когда совсем не вывозишь. Семья, где родители после ссоры, свидетелем которой невольно стал ребёнок, не боятся поговорить с ним и объяснить: да, такое тоже бывает, это жизнь. Важно не то, что мы поссорились. Важно то, что помирились.
Семья, где на ребёнка не орут дурниной. Тем более – не поднимают на него руку, даже если он очень виноват.
Семья, где разговаривают.
Это – главная и, по сути, единственная ценность и опора государства. Всё остальное – и хорошее, и плохое – из семьи. Нельзя бесконечно перекладывать свою ответственность на третьих лиц и другие общественные институты.
И никакая Бузова, никакой Сорос, никакой радикальный проповедник, дилер, рок-певец или персонаж анимэ не уведёт ребёнка из такой семьи. И не даст ему в руки дробовик.
