Мы оказались в Эпохе Тотального Обесценивания Слова
Уже не понять, не найти ту точку невозврата, после которой мы оказались в Эпохе Тотального Обесценивания Слова.
Слово, которое было изначальным, которое сотворило мир, которым людей поднимали на смертный бой – стоит сегодня ничего. “Экспертом” объявляется Василий из соседского чата, “звездой” – безголосое и бесполое существо, “деньгами” – двоичный код (который закончится ровно в момент, когда уборщица выключит свет или помоет мокрой тряпкой сервер), а слово “антифашист” ныне (и это огромная, огромная печаль!) – лишь краткая характеристика погромщика. Не думаю, что эти “антифа” смогли бы на полном серьёзе пойти в атаку на численно превосходящие силы противника со штыком, примкнутым к “трёхлинейке”. Да что тут думать. Не пошли бы.
Недавняя трагедия в Перми вновь извлекла на свет божий ещё одно девальвированное слово – “стрелок”. Работники СМИ (то есть люди, чья прямая и единственная обязанность заключается в том, чтобы пересказывать события при помощи слов), кажется, родную речь всей душой ненавидят. “Стрелки”, “колумбайны”, “массшутинги” – обесцененные (а то и просто пёсьи какие-то) слова обесценивают события.
Убил топором – Раскольников. Носился по городу со скоростью 200 км/ч, сбивая пешеходов – Шумахер, обманул женщину, выманив у неё последние деньги – Казанова.
Но было бы глупо и нечестно винить во всём лишь журналистов.
Жулики, воры, полицаи, каратели, новый 37-ой, узники совести, гитлер-гитлер-гитлер – узнаёте риторику? Откройте любой оппозиционный канал, почитайте (послушайте), что говорят люди, именующие себя “борцами за свободу” (кстати, ещё один пример обесценивания). Это у нас подозреваемые в наркоторговле борцы за свободу? Это у нас сотрудники полиции, каждый чёртов день подставляющие себя под пули, рискуя жизнью, спасающие нас от “стрелков” – “каратели”?
Если хоть на секунду остановить это лексическое шулерство, то сразу станет понятно, как именно “слово наше отзовётся”.
Отзовётся оно тем, что ради нас не захотят идти на смертельный риск.
Тем, что “антифашисты” во время своего хеппенинга сожгут очередной магазин (просто по приколу, а красоты ситуации добавит тот факт, что принадлежать он будет, еврею, потомку переживших Холокост).
Тем, что когда очередной борец за всё хорошее против всего плохого, в ужасе закричит “волки!”, никто даже бровью не поведёт. Ведь нет никаких волков – один сплошной двоичный код.
А вот, кстати, твоя зарплата. Но это же ветка?
Так уж вышло, что по рабочей необходимости и из антропологического интереса мы подписан на значительное количество петербургских оппозиционных аккаунтов, включая и анекдотические. Один из них принёс сегодня прекрасное.
“Как не получить ПТСР после наблюдения” (имеется в виду работа наблюдателем на выборах, а не наблюдение, например, за голыми Г.А. Заюгановым и В.В. Жириновским, как некоторые могли бы подумать). Ну, а ПТСР – это посттравматическое стрессовое расстройство, “тяжёлое психическое состояние, возникающее в результате единичного или повторяющихся событий, оказывающих сверхмощное негативное воздействие на психику индивида.”
Раньше считалось, что посттравмат – удел силовиков и невинных жертв конфликтов. Т.е., людей, которые прямо или опосредованно пережили некое насилие: принимали в нём участие, стали жертвами, видели со стороны, были впечатлены последствиями и тд. Но это, конечно, устаревшее определение, такое же глупое, как “мужчины не плачут”. Нет, и мужчины плачут, и ПТСР можно схлопотать не только на фоне насильственных действий.
Это может быть вообще любой сильный стресс, связанный и с работой, и с личной жизнью, и с необходимость резко, помимо собственной воли, сменить место жительства.
Наша психика много сложнее, чем было принято считать ещё лет десять назад.
Но вот ПТСР от работы наблюдателем на избирательном участке – это, конечно, новое слово в науке!
И это, что печально, очередное обесценивание. И не только слова или понятния, а тяжелого (на самом деле) диагноза, с которым подчас невозможно жить. Вброс такой девальвации в массовое сознание (пусть и без злого умысла) приводит к обесцениванию реально больных людей, тех, кому помощь очень и очень нужна.
Что случилось с очередными снежинками на избирательном участке? Какое такое сверхмощное негативное воздействие? Они увидели там обычных русских людей? Тех, кто покупает продукты по акции в “Дикси” и по десять лет ходит в одном пальто? Тех, кто отрицает либертарианство, не видя в нём большой разницы с зоофилией? Тех, кто выжил во времена настоящего голода и бандитских войн, а потому не хочет туда снова?
У прекрасного писателя (коммуниста, кстати) Германа Садулаева есть роман “Иван Ауслендер”. Грустное такое, бунинско-тургеневское размышление о наших современниках из числа петербургской интеллигенции. Гротеск, но дико точный. Главный герой там тоже однажды идёт работать наблюдателем на выборах и встречает глубинный народ. Ему от этой встречи плохо, страшно, мир рушится.
Вот и со снежинками, кажется, случилось нечто подобное, сверхмощное. Весь этот вой в твиторе на следующий день после выборов: “как там вышло, что я голосовал за коммунистов, их теперь везде дофига, а ЕР всё равно выиграла?” Да вот так, котятки. Просто думать надо своей головой.
Но это – хорошая новость. Для потенциальных пациентов, кстати, особенно. Ведь они вдруг выяснили, что за пределами осознанного потребления тофу из “ВкуссВилла” в модном лофте-коливинге тоже есть жизнь. Более того: это огромная жизнь. Настоящая. А вы, мои маленькие снежинки-инцелы, – тупиковая ветвь эволюции. И вы сами это прекрасно понимаете, просто пока сказать не можете. Но хороший терапевт (а то и терапевт_ка) поможет разобраться. И вы узнаете, например, что ваш выбор – быть чайлд-фри – вовсе не осознанное решение вашей высокоразвитой личности, а мудрый автоматизм природы, она защищает популяцию. Вам просто не надо размножаться.
