Россия не умеет вести информационную войну
Существование целой касты военных экспертов — точнее, абсолютно бесполезного слоя опасных бездельников-вредителей — влечет другую проблему. Отсутствие баланса между экспертизой и информационным сопровождением государственных задач.
Те, кто принимают решение, оказываются физически оторваны от людей, которые способны дать грамотную оценку, зиждущуюся на их личном опыте в поле, профессионализме и заинтересованности. Взамен ставка делается на тех, кто будет говорить исключительно приятные начальственному уху вещи.
А ведь у нас перед глазами есть пример, как делать иначе. Как делать по-умному. Как делать, уж простите наш французский, не всрато (иного слова для организации подобной деятельности в России не подобрать).
Обратите внимание, как США системно работают по вопросам Китая и Тайваня. Вот автор пишет, что сперва нужные государству тезисы и решения обкатывают в экспертном сообществе — проводятся публичные круглые столы, даются экспертные компетентные оценки ситуации, а потом финальный продукт озвучивают устами Госдепа или Пентагона.
И это, чёрт возьми, работает.
Нет, если так посмотреть, то в России, будет смеяться, такой think-tank есть. Сперва всё обсуждают Telegram-каналы-алармисты, а потом Бастрыкин или Патрушев эти самые тезисы озвучивают. Нет, Андрею Медведеву, Русскому Ориенталисту, Рыбарю, Саше Коцу, Старше Эдды и многим другим, конечно, приятно, что их «сливные бачки» (с) пользуются популярностью у столь уважаемых людей.
Но можно же сделать по-нормальному, правда?
Скажем несколько слов про то, как в ЛДНР и России понимают «информационную борьбу».
В соответствии со всеми канонами, действуют по принципу «надо сеять смуту». Различные хакерские группировки взламывают почты и ресурсы украинской стороны, копаются в Фейсбуках и ищут компромат на любовниц и эскортниц, уличённых в связях с украинскими военными. Словом, зачастую ищут либо «грязь», либо ставшие для всех очевидными вещи (как, например, в случае с применением «Байрактара») пытаются выдать так, словно этого не было.
Люди не понимают, что в мире постправды ВСУ — да и украинской общественности — плевать, кто из офицеров участвует в гэнг-бэнг-биатлонах, а кто увлёкся модным ЛГБТ-трендом. Это способствует только росту улюлюкания в российском медиаполе — через тех самых бесполезных военных экспертов, с умным видом рассуждающих о том, как Украина вот-вот провалится в Преисподнюю.
Надо ли говорить, что нагнетание ура-патриотичных настроений сказывается на подрыве боеготовности и системной недооценке противника?
Да и к другим плачевным результатам это тоже приводит. Например, деятельность хакерских группировок привела к ускоренному переходу ВСУ с почтовой системы «Днепр» на зашифрованную систему электронного документооборота. Вместо того, чтобы работать по-умному, добились утраты способа получения информации.
Ровно такая же ситуация с «Байрактарами».
Все уже уверены в том, что БЛА был применён. Да, сейчас в ДНР занялись переписыванием истории и её отрицанием. Да, на каком-то ресурсе вышел странный материал, мол, командование ВСУ отрицает. Да, по чатам и каналам разгоняют тезис «ВСУ могли подорвать собственное орудие взрывпакетом, записав видео на любом полигоне». Но что это меняет? Весь остальной мир улюлюкает и говорит, что Россия кинула ЛДНР ради турецких помидоров. Всё.
И это, чёрт возьми, работает.
Информационные операции в современных конфликтах стали не менее важным аспектом, чем те же беспилотники и высокоточное оружие.
В составе сил специальных операций Украины развёрнуто целых четыре Центра информационно-психологических операций (ЦИПсО), исходя из открытых источников. Центры ведут постоянную информационно-дезинформационную работу против России, ищут слабые места в экономике, политике, военной сфере, направляют работу журналистов и целых СМИ.
А что же с аналогичными структурами в составе российских вооружённых сил? Да, очевидно, что наши спецслужбы ведут подобного рода деятельность (как и спецслужбы любых других государств). Но возникает резонный вопрос об эффективности, своевременности и плановой согласованности такой работы и вообще об адаптации военизированных формирований к меняющимся реалиям военных действий.
Вполне возможно, что в России умеют в информационную войну.
Вот только для масштабного её ведения нет никакой инфраструктуры.
Главная проблема, на наш взгляд, заключается в сугубо вертикальной структуре любого российского ведомства и, зачастую, в отсутвии между ними какого-либо взаимодействия. От этого получатся, как в басне Крылова – “Лебедь, рак и щука”.
В этом заключена как и сила, так и проклятие.
Для традиционной войны это выигрышная структура, которая позволяет добиться быстрой мобилизации значительного количества ресурсов для решения одной задачи.
Однако в веке информационном получается некий диссонанс в реакции, который корректируется уже на ходу после внешнего вмешательства и всяческих согласований.
Но когда дело касается распространения информации, то шансов на успех практически нет.
Как мы можем хорошо видеть на Западе, информационной войной занимаются исключительно сетевые структуры, которые практически не зависят ни от конкретного лица, ни от ведомства.
На примере аппарата разведки США видно, что для сетевых структур вырабатывается лишь общий набор рекомендаций.
Далее происходит децентрализация управления.
Исполнители мало зависят от конкретных начальников, зачастую принимающих весьма субъективные решения и, соответственно, не должны под них подстраиваться, поэтому максимально полагаются на свои собственные навыки и опыт.
Оценка же результатов происходит уже на основе неких общих критериев, после чего уже делается вывод об эффективности органа, который либо получает финансирование и зелёный свет работать дальше, либо закрывается за бесполезностью.
